Cefied
Моему Иню посвящается…
Вечное
противостояние Света и Тьмы. Те два начала, что не могут существовать друг без
друга; две вечности, неистово любящие и люто ненавидящие одна другую, –
гармония в борьбе, упорядоченность в хаосе – незыблемый закон бытия.
Каменистая пустыня с озёрами лавы. Пустынный однообразный пейзаж.
Одинокий мужчина не спеша брёл меж камней. Чуть сутулая фигура, задумчивое
лицо, томные и, в то же время, безыскусные движения.
Пройдя несколько метров, человек остановился и взглянул в небо,
чёрно-серое от гари и дыма. Его глубокие голубые глаза затуманила лёгкая
печаль. Он не тосковал по прошлому – говорят, тоска неведома богам, но он ясно
чувствовал нарушение той чудесной гармонии и того равновесия, что
присутствовали ещё, казалось, так недавно. Ощущение неправильности
происходящего, не замеченной вовремя роковой ошибки смущало его пресветлый дух,
наполняло сомнением в успешности замысла Повелителя. "Тот хрупкий и
бесценный дар, который был преподнесён нам неведомо за что… Мы сломали его."
Как ему хотелось бросить эти слова в лицо своему извечному спутнику: "Ты
сломал его". И как он избегал мыслей о том, что то же самое в равной
степени относится и к нему самому.
Вы знаете, как неприятно существу Света ощущать дисгармонию в самом
себе?
Исправить что-либо было невозможно: будь он один в этом мире, он бы смог
заполнить его собой, тем лучезарным белым пламенем, что составляет саму суть
его существа, но ведь везде неизменно, как чудовищная тень, появлялся этот
придурок и осквернял самое святое. Полыхающий Бог-Дракон – а это был именно он
– медленно отвёл взгляд от небосвода. При мысли о Рубинооком мерзавце, который
всегда гадил именно там, где Пресветлый наводил святость, глаза Цефеида
наполнились испепеляющим Светом – стихия, полыхавшая в нём, искала выхода,
жаждала сжечь Разрушителя.
Когда, как наступил тот переломный момент, сделавший бывших коллег,
со-творцов, врагами, Цефеид сказать не мог. Сейчас для него ненависть к
Шабранигдо стала вполне естественным чувством, но ведь когда-то… Когда-то было
не так.
…Наступил один из первых рассветов новорождённого мира.
Прекрасные девственные леса, высокие гордые скалы, бархатное небо с меркнущими
звёздами, прозрачные синие реки – рай на земле. Медленно и величественно из-за
линии горизонта поднимался солнечный диск. Тихо и пустынно, ни дуновения
ветерка, ни крика птицы или зверя. Воздух чист и пронзительно ясен. На каменном
уступе, резко обрывающемся вниз отвесной скалой, двое встречали рассвет. Один
из них – смуглый молодой мужчина с густыми
чёрными волосами; его обычно упрямое выражение лица сейчас смягчено и спокойно,
он задумчиво смотрел вдаль. Второй – белокожий и утончённый, с идеально
правильными чертами лица, с немым восторгом наблюдал восход. Оба молчали –
торжественность и красота мгновения выше любых слов.
Мир пока ещё пуст. Двое – Шабранигдо и Цефеид – ещё только
должны населить его, а сейчас – их никто не может отвлечь, им никто не может
помешать; они одни, но они не одиноки. Мудрость Золотого Повелителя – они были
созданы одновременно, им был дан один на двоих мир, они составляют одно целое.
…Первые лучи осветили две фигуры, безмолвно застывшие на уступе;
позолотили белое одеяние одного и разбросали тусклые блики на кожаной одежде
другого. Цефеид перевёл взгляд на своего спутника и замер, восхищённый, - в
рубиновом сиянии глаз Шабранигдо мерцали золотые отблески восходящего солнца.
Черноволосый повернул голову и, поймав взгляд бездонных голубых глаз, улыбнулся
в ответ.
Повинуясь внезапному порыву, Цефеид коснулся руки своего
спутника – Шабранигдо ответил на это полувоздушное прикосновение ещё одной
лёгкой улыбкой, и в этот момент святая тишина истинного единения наполнила их
души, соединяя и благословляя навеки со-творцов, хозяев чудесного
новорождённого мира…
Это счастливое "когда-то" тянулось долго, очень долго. Они не
считали лет, столетий, а может, даже тысячелетий. Спроси кого-то из них,
сколько прошло времени с тех самых пор, вряд ли они ответят, но сама та
жизнь запечатлелась в их памяти с поражающей воображение точностью – люди так
не помнят…
…Однажды радостный Светоносный Дракон отыскал своего друга, одиноко
слонявшегося среди вечного холода заснеженных вершин (они всегда безошибочно
чувствовали друг друга – расстояние не имело значения). Шабранигдо пребывал в
философичном задумчивом оцепенении, но, увидев освещённое какой-то особенной,
тихой радостью лицо своей светлой половинки, обратился весь во внимание.
– Да? – негромко, почти ласково произнёс он.
Вместо ответа Цефеид плавно взмахнул тонкой аристократичной рукой
с необыкновенно длинными изящными пальцами – то ли танец, то ли пасс нового
заклинания – и случилось чудо. В звенящей утренней тишине, в предрассветном
полумраке на белоснежном пушистом снегу выросли и распустились прекрасные
хрупкие цветы. Их полупрозрачные лепестки цвета глаз самого Цефеида были
пронизаны прожилками льда – они вырастали, раскрывались, наполняя морозный
воздух нежным ароматом, и тут же умирали, рассыпаясь на миллионы сверкающих
снежинок.
– Это для тебя, – безмолвно прошептали губы Цефеида.
Шабранигдо потрясённо молчал. О чём думал, что чувствовал он в
эту минуту – то вряд ли можно выразить словами, да и не нужно, в сущности. Есть
чувства, пред которыми бессилен даже самый богатый язык – остаётся, лишь указав
на них, молча пройти мимо и оставить душам двоих связавшую их тайну…
Бывало, они спорили по пустякам, но никогда это не выходило за
определённые рамки. И хотя Шабранигдо был довольно вспыльчив, а Цефеид
невероятно горд, они великолепно находили общий язык, понимая друг друга с
полуслова. Но то ли понимание всё же было не таким глубоким, то ли что-то
изменилось в них самих, а то ли так и должно было быть по замыслу Создателя,
но… случилось то, что случилось. И… что может быть глупее вопроса почему?
…Нечто похожее на боль и
сожаление о невозвратимом пронзило душу Светлого бога, его лицо исказилось, но
лишь на секунду – из глубин его естества поднималась слепая ярость – давала
знать о себе уязвленная гордость, оскорблённое самолюбие жаждало отмщения.
–…Слушай, убирайся, пока не получил! Мне [цензура]твои
[цензура]указания, идиот!!!
[цензура][цензура], оставь меня в покое и не суй нос не в свои
[цензура]дела! В прошлый раз ты мне уже всё испортил своими, блин, [цензура]
советами – мне их пришлось уничтожить!
Оторопь. Не знакомое ещё
ощущение – похоже на огонь, только ярче. Оно затмевало разум, заставляло забыть
то, о чём помнишь всегда.
Импульс из глубин подсознания. Резкое движение. Рука перехвачена
в нескольких сантиметрах от смуглого лица.
– [ЦЕНЗУРА!!!] Ну ты попал, парень.
Говорят, что процесс творчества сложен и трудоёмок. Правду
говорят.
…Ту первую драку Цефеид запомнил лучше всего. Шабранигдо, казалось, был
создан для битв; эта его бурная натура, яростный темперамент, даже его
ярко-алые глаза, загорающиеся безумным неукротимым пламенем злости, – всё
идеально соответствовало духу бойца.
Цефеиду, напротив, драться сначала
не понравилось (особенно после первого раза), но скоро он втянулся, освоил
постепенно все премудрости боя – и стал опасным противником.
Впрочем, после того раза они не сделались врагами, а даже, напротив,
помирились. Сложно сказать, кто был инициатором примирения: Цефеид ненавязчиво
искал случайной встречи со своим вспыльчивым другом, а Шабранигдо старательно
пытался её не избежать – так и свиделись. Преодолев стену отчуждения,
постепенно разговорились о том, что предстоит сделать, о драке старались не
вспоминать, так как извиняться никто, разумеется, не желал – так и замяли. Но
оба запомнили. Цефеид – нанесённую ему однажды обиду, Шабранигдо – пленительное
безумие боя.
Вновь плавной, спокойной рекой потекла стихия времени. Мир постепенно
заселялся, хотя до прихода первых разумных созданий было ещё далеко. Цефеид был
мастером форм – его создания обладали изящностью и редкостной красотой, словно
уподобляясь своему создателю. Создания Шабранигдо по сравнению с творениями
Светлого бога, может быть, были не так прекрасны внешне, но с точки зрения
выживания в реальном мире и целесообразности всего их строения им не было равных.
Цефеид был мечтателем, Шабранигдо – более реалистом и прагматиком, для которого
польза и логика важнее красоты. Иногда они создавали каких-то существ вместе –
тогда в мир вступала истинная гармония, идеальное соотношение формы и
содержания, и мир замирал, словно в восхищении наблюдая воплощение самого
тайного и святого действия – акта творения.
Мир стремительно менялся – а значит, не мог отныне вмещать в себя что-то
вечное: не стали исключением и отношения Шабранигдо и Цефеида…
…В последнее время Тёмному богу не везло: ему казалось, что
Цефеид лучше справляется с обязанностями творца – это не могло не нервировать
честолюбивого Шабранигдо. Не то чтобы он ему завидовал, но в грязь лицом
ударить не хочется никогда. Цефеид, окрылённый собственными успехами, ничего не
замечал, уйдя с головой в работу.
Как-то раз Шабранигдо был сильно не в духе. Светлый бог, чья
интуиция именно сейчас не вовремя заснула под порывом вдохновения (обычно он
точно чувствовал настроение своего напарника), пригласил Рубиноокого
полюбоваться на своё новое творение. Гордыня и хвастовство почудились
Шабранигдо в голосе его друга – а может, они действительно там были, кто же
теперь скажет точно? – да только переместился Тёмный бог сквозь пространство
отнюдь не в лучшем настроении. Цефеид по-прежнему ничего не видел, беззаботно
щебеча что-то о своём очередном создании, а Шабранигдо потихоньку сатанел,
глядя на довольное лицо товарища и слушая его болтовню. Всё чаще мелькала
мысль: "Издевается, гад… Насмехается. Считает себя выше! Эгоист, он даже
не думает, что могу чувствовать я…"
…Цефеид осёкся на полуслове, когда Шабранигдо медленно поднял
голову и встретился с ним взглядом. В глазах Тёмного плясали языки алого
пламени.
– Что с тобой? – растерянно спросил Пресветлый бог.
Шабранигдо усмехнулся.
– Считаешь себя крутым, да?.. Действительно: такой искусный
творец и такой замечательный воин, – речь Красноокого сочилась ядом.
Воспоминания первой и единственной их драки живо встали перед
глазами Цефеида. То, о чём он менее всего хотел вспоминать.
– Помолчи! Что т ы сделал для
м о е г о мира, чтобы кидать мне
в лицо эти слова? Ты, который за всю свою жизнь едва ли сотворил что-то путное?
– Шабранигдо ждал ненависти и злости, может быть, обиды и всё равно злости, но
он не ожидал наткнуться на холодную стену презрения. Унижающего пренебрежения
от равного…
Кто виноват? Цефеид ответил унижением на унижение, Шабранигдо –
ядом на безразличие, и никто не вспомнил о том, что связывало их вместе, лишь о
том, что разъединяло.
В следующее мгновение два существа, развоплотившись, сплелись в
яростный бушующий смерч – не так, как раньше, обретая гармонию целого, а
стремясь подавить, уничтожить один другого.
…В тот день земля впервые была выжжена от горизонта до горизонта,
дым пожара застил небеса, и мир познал смерть. Цефеид не простил Шабранигдо
убийство своих созданий и ответил тем же, как-то ночью превратив в белёсый
пепел всех существ, сотворённых Ruby-Eye’ем. О примирении не могло быть и
речи. Началась война. Война, в которой не могло быть победителя. Война за
владычество над когда-то общим миром. Теперь каждый считал его только своим… И
не было третьего, чтобы остановить это безумие, заставить оглянуться, подумать,
вспомнить о былом.
…Сейчас мир уже и близко не напоминал тот рай, что был дарован двум
друзьям, теперь это был ад непримиримых врагов. Всё живое погибло, леса,
цветущие равнины, горы превратились в выжженные пустыни и просто груды камней.
"Мы не смогли сохранить его…"
Ярость, вызванная мыслями о случившемся, заполонила душу Светлого бога –
он сделал резкое движение рукой, и мужчина, стоявший посреди пустыни, исчез, а
на его месте появился гигантский светящийся дракон. Взмахнув мощными крыльями,
призрачное создание легко оторвалось от земли и через секунду уже достигло
извергающегося на горизонте вулкана. Вой ветра, стремительно мелькающая внизу
земля – он летел туда, где – он безошибочно чувствовал это – находился его
извечный враг. Подобно комете, ярким росчерком разделившей небо на две части,
Цефеид мгновенно оказался рядом с Повелителем Тьмы. Разумеется, он не застал
его врасплох – об этом и речи не могло быть: оба слишком хорошо ощущали друг
друга – Шабранигдо вскинулся и вновь, без объяснений и без разговоров
завязалась схватка. Две сущности, два потока энергии – чёрный и белый сплелись
в огромный, до небес, вихрь – пространство задрожало от сотрясавшего его
напряжения, и земля, в который уж раз, дрогнула и пошла трещинами.
"…Такой похожий и настолько другой. Как я хочу уничтожить его,
убить и одновременно как я дорожу им. Не видеть его никогда, забыть о нём и не
вспоминать; поглотить, вобрать его в себя, стать с ним одним существом, слиться
навеки… Какое из этих двух желаний сильнее, я не знаю – сильны оба. И это
противоречие когда-нибудь сведёт меня с ума".
Вечная череда битв продолжалась; закончится один бой, начнётся новый.
Бесконечный, нерасторжимый круг – противостояние Света и Тьмы. Связанные одной
цепью до конца времён, скованные друг с другом на тот срок, имя которому –
вечность. Страшное слово, слово-приговор, слово-судьба. То, что было определено
самим роком – неумолимым и безжалостным. Обречённые всегда находить друг друга,
даже тогда, когда не ищут, вынужденные быть друг подле друга, приговорённые
чувствовать…
Редкая звёздная ночь в мире мглы и дыма. Звенящая тишина и спокойствие
после грохота сражения. Леденящий ветер. Разрывающий душу крик в безразличные
далёкие небеса.
…О Господи, как же я тебя люблю и как же я ненавижу тебя!..
ноябрь 2002